В Восточную Африку в поисках истоков Нила . Он был плодовитым писателем, из-под пера которого вышло множество как художественных произведений, так и статей, посвящённых географии, этнографии и фехтованию .

Вскоре после рождения Ричарда его отец, страдавший астмой и плохо переносивший британский климат , снял замок Шато Босежур неподалёку от Тура во Франции . В Бёртоны переехали в Босежур, откуда вскоре перебрались в Тур, а в вернулись в Англию . В течение последующих нескольких лет семья постоянно переезжала, путешествия между Англией , Францией и Италией . Не исключено, что эти ранние путешествия сыграли решающую роль в формировании страннического, кочевого мироощущения Ричарда Фрэнсиса Бёртона.

Воспитанием детей занимались часто сменявшиеся наёмные учителя, недолгое время Ричард посещал также школы в Туре и Ричмонде. Мальчик рано обнаружил талант к изучению языков, в короткий срок овладев французским , итальянским и латынью . Столь же рано проявились черты его характера: смелость, самостоятельность, склонность к авантюризму. Ричард и его брат Эдвард были отъявленными сорванцами и первыми драчунами в своих классах. Их поведение может характеризовать следующий эпизод: однажды, когда Бёртоны ещё проживали в Босежуре, домашние, зайдя проведать детей в их спальне, к своему ужасу обнаружили, что те исчезли. Как выяснилось впоследствии, два маленьких мальчика увязались за проезжавшими сборщиками трупов в Тур, где в то время свирепствовала эпидемия холеры , и провели ночь, помогая своим новым знакомым в их работе.

Учёба в Оксфорде (1840-1842)

Осенью Бёртон поступил в Тринити-колледж Оксфордского университета . Несмотря на свой глубокий ум и блестящие способности, он плохо прижился в колледже. В первом же семестре он вызвал на дуэль другого студента, посмевшего посмеяться над его роскошными усами. Бёртона раздражала университетская дисциплина, он не скрывал своего недовольства студенческим бытом, который резко контрастировал с тем образом жизни, который они с братом вели в Италии . Несмотря на блестящее знание языков, Бёртон совершенно не разбирался в Священном Писании и нисколько не интересовался теологией . Впоследствии он довольно отрицательно отзывался о качестве преподавания в Оксфорде.

В колледже Бёртон продолжал заниматься языками, включая арабский , а также занялся соколиной охотой и фехтованием . На охоте, в фехтовальных залах и в знаменитом оксфордском питомнике бультерьеров он проводил гораздо больше времени, нежели на лекциях. Он даже обращался к отцу с просьбой разрешить ему оставить университет и поступить на армейскую службу.

В апреле Бёртон посетил ежегодные соревнования по стипл-чейзу , что в тот год было строжайше запрещено студентам колледжа. На следующий день Бёртон и другие нарушители запрета предстали перед деканами университета. В ответ на предъявленные обвинения Бёртон произнёс перед ними гневную речь, в которой утверждал, что не подобает обращаться со взрослыми людьми, как с детьми, и запрещать им посещение тех или иных мероприятий. Это дополнительно ухудшило его положение: в то время как другие нарушители были лишь временно исключены с возможностью восстановления (rusticated ), Бёртон был исключён из университета навсегда.

Вернувшись в Лондон , где тогда обитала его семья, Бёртон солгал родным, сказав, что получил дополнительные каникулы за успехи в учёбе. Однако на торжественном ужине, устроенном отцом Бёртона против воли последнего в честь этого фальшивого успеха, один из гостей сообщил об истинном положении дел. Последовала крайне неприятная сцена, после которой родители Бёртона всё же решили оставить сына в покое и не препятствовать его стремлению к военной карьере.

Военная служба (1842-1853)

Будучи, по своему собственному определению, «годен лишь на то, чтобы служить мишенью для пуль за шесть пенсов в день» , Бёртон записался в войска Ост-Индской компании и 18 июня 1842 отплыл в Бомбей . Он надеялся принять участие в первой англо-сикхской войне , но военные действия закончились прежде, чем он успел достичь Индии . Бёртон был направлен в 18-й Бомбейский туземный пехотный полк под командование генерала сэра Чарльза Нэпьера, ставшего впоследствии его кумиром. Находясь в Бомбее, Бёртон вскоре заболел и вынужден был провести шесть недель в госпитале. Там он познакомился с пожилым парсом , который вызвался давать ему уроки хинди (Бёртон начал самостоятельно изучать этот язык ещё на борту корабля по пути в Бомбей).

Во время своего пребывания в Индии Бёртон тратил много времени и сил на глубокое изучение местных языков и культуры. Он на высоком уровне овладел хинди, маратхи , гуджарати , персидским и арабским. В Бомбее он часто посещал рынок, где выискивал и приобретал редкие индийские рукописи; некоторые произведения он выучил наизусть. Прибыв после выписки из госпиталя в город Барода , где в то время был расквартирован его полк, Бёртон, по примеру многих британских офицеров в Индии , завёл себе туземную любовницу («буба»); по его собственным словам, в подобном сожительстве он видел в первую очередь возможность глубже познакомиться с индийской культурой. В своих записках Бёртон утверждал, что его успехи в изучении хинди и индуизма были столь велики, что его учитель вскоре разрешил ему носить шнур брахмана (джанеу); многие впоследствии сомневались в правдивости его слов, поскольку удостоиться такой чести можно было лишь после долгих лет учения, а также целого ряда ритуалов. Сослуживцы Бёртона утверждали, что тот совершенно «отуземился» и прозвали его «белым негром» (the White Nigger ). Примечательно, что во время пребывания в Бароде Бёртон не посещал служб, проводившихся полковым капелланом , но охотно слушал католического священника из Гоа , проповедовавшего прислуге.

У Бёртона были и другие странности, отличавшие его от однополчан. Так, при своём бунгало он держал целый выводок ручных обезьян , надеясь со временем расшифровать и выучить их язык. (Он даже составил нечто вроде словаря звуков, произносимых обезьянами, но это труд был спустя несколько лет утрачен). Кроме того, Бёртон быстро получил прозвище «грубиян Дик» или «головорез Дик» (англ. Ruffian Dick ), за свой буйный нрав, свирепость в бою и страсть к дуэлям. Утверждали, что ни один другой человек той эпохи не скрестил шпаги с таким количеством противников, как Бёртон. В то время британские офицеры часто устраивали петушиные и собачьи бои и даже стравливали между собой диких животных. Бёртон с большим азартом принимал участие в подобных развлечениях и держал своего бойцового петуха по кличке Буджанг; когда тот погиб в схватке, Бёртон устроил своему любимцу настоящие похороны.

Первые открытия и путешествие в Мекку (1851-1853)

Движимый своей любовью к приключениям, Бёртон получил разрешение Королевского Географического Общества на проведение исследований территории и получил разрешение покинуть армию от Ведомства Руководителей Остиндийской компании. Проведённое в Синде время послужило хорошей подготовкой к его хаджу (паломничество в Мекку, и, в его случае, в Медину) а семь лет, проведённых Бёртоном в Индии , расширили его знания об обычаях и поведении мусульман. Именно это путешествие, предпринятое в 1853 году, и сделало Бёртона знаменитым. Он планировал его ещё во время своих путешествий среди мусульман Синда (ему приходилось постоянно изменять свою внешность, чтобы оставаться неузнанным), усердно готовился к суровому испытанию учась и практикуясь (включая и совершенное обрезание, сделанное затем, чтобы не быть узнанным).

Хотя Бёртон и не был первым европейцем (и не мусульманином), предпринявшим хадж (честь принадлежит Лодовико Вартема, совершившему сие в 1503), его паломничество было наиболее известным и лучше всего задокументированным в своё время. Бёртон усвоил различные методы сокрытия своей истинной личности, включая практикуемые Патанцами (современные Паштуны), чтобы объяснить свою непривычную для ушей населения речь, но ему всё же приходилось демонстрировать понимание запутанного исламского ритуала, и знания со всеми мелочами восточных обычаев и этикета. Путь Бёртона в Мекку был опасным, на его караван нападали разбойники (обычное явление в то время). Паломничество позволило ему получить титул хаджи и носить зелёный тюрбан. Отчет о проделанном путешествии можно прочитать в его книге The Pilgrimage to Al-Medinah and Meccah (Паломничество в Аль-Медину и Мекку) (1855).

Сомалийские экспедиции и Крымская война (1854-1855)

В марте Бёртон был переведён в политический отдел Ост-Индской компании . В чём заключались его функции, неизвестно, но весьма вероятно, что он занимался шпионажем по указанию генерала Нэпьера. В сентябре того же года он познакомился с лейтенантом Джоном Спиком , в компании которого впоследствии совершил свои самые знаменитые путешествия.

Стремясь обеспечить безопасность торговли на Красном море , британские власти приняли решение об отправке разведывательной экспедиции во внутренние районы Сомали . Организация и проведение экспедиции были возложены на Бёртона как человека, в совершенстве владевшего арабским языком , знакомого с мусульманскими обычаями и имевшего блестящий опыт путешествий в чужом обличье. Под видом арабского купца Бёртон совершил четырёхмесячное путешествие в Харрар (Харар) (на территории современной Эфиопии). Он был первым европейцем, посетившим священный для мусульман город; более того, существовало пророчество о том, что Харрар падёт, если в него проникнет хоть один христианин . Положение осложнялось ещё и тем, что перед самым началом экспедиции произошла крупная ссора между эмиром Харрара и губернатором Зейлы - города на побережье, откуда Бёртон и его туземные спутники начинали в ноябре 1854 свой маршрут. Преодолев расстояние в 160 миль, Бёртон достиг Харрара, где не только провёл десять дней, но и был представлен эмиру. Путь назад был сильно осложнён нехваткой припасов, особенно воды: Бёртон писал, что умер бы от жажды. если бы не увидел в

Сэр Ричард Фрэнсис Бертон...
Этот человек был искателем приключений, знатоком Востока, полиглотом, дипломатом и шпионом...
Бертон искал золото, открыл озеро Танганьика, перевел «Сказки тысячи и одной ночи» и «Кама сутру»...
Ричард Бертон родился в 1821 году в Англии и свои юные годы провел в Европе. Его родители постоянно переезжали с места на место, и в каждой новой стране Ричарду нужно было освоить язык.
В девятнадцать лет он знал многие языки: французский, немецкий, испанский, итальянский, португальский, греческий и латынь.
Но Ричард никогда не был пай-мальчиком и вспоминая свои детские годы утверждал, например, что однажды одновременно у него было 23 предложения, с кем подраться, а как-то Ричард и его брат Эдвард, переодевшись гробовщиками, вместе с санитарным отрядом целую ночь свозили со всего Неаполя трупы бедняков и хоронили их в яме за городом...

После того, как Эдварда в компании обкурившихся опиума студентов арестовала полиция, его отец понял, что пора всерьез подумать о будущем сыновей и через несколько месяцев братья уже получали образование в Англии, которую оба не очень-то и любили. Ричард говорил: «Англия - единственное место, где я никогда не чувствую себя дома».
В первый же свой день в оксфордском Тринити-колледже Бертон вызвал на дуэль старшекурсника, который посмеялся над его усами.
Обучение Ричарда сразу же «не пошло»: он даже провалил экзамены по латыни и греческому. Это очевидно задело его самолюбие и Бертон принялся самостоятельно учить арабский, который в Оксфорде не преподавали.
Однако это абсолютно не мешало будущему путешественнику устраивать пьянки, драться и рисовать карикатуры на преподавателей, но в один прекрасный день он был исключен из колледжа за нарушение запрета на участие в скачках. Произнеся перед комиссией пламенную речь о нарушении прав студентов, он со скандалом покинул Оксфорд...
В январе 1842 года кочевники-пуштуны, сплотив свои силы, неожиданно захватили Кабул, который в то время был подвластен англичанам. Из тысяч беженцев, которые бросились к английским владениям на юге, до Аллахабада дошел только один человек - он и рассказал о случившейся трагедии.
Британская империя начала приготовления, чтобы нанести ответный удар по кочевникам.
Отец Бертона, который сам когда-то служил офицером в Индии, использовал свои старые связи и добился, чтобы Ричарда зачислили в Бомбейский пехотный полк, но когда Бертон прибыл в Индию, военная кампания на севере страны уже завершилась. Так рухнула надежда Ричарда Бертона на быструю военную карьеру...
Он приступил к изучению местных языков и занимаясь по 12 часов в сутки, через 5 месяцев с успехом сдал экзамен по хиндустани (диалект хинди) и был назначен переводчиком. Затем, в течение следующих полутора лет, он выучил еще семь местных языков – как будто оправдываясь перед самим собой за провалы в Оксфорде.
Бертон серьезно занялся изучением восточной культуры и больше времени проводил с индусами, чем со своими сослуживцами, чем заработал кличку «белый ниггер». Он собирал индийские и арабские манускрипты, выучил наизусть Коран, прошел обучение в суфийском ордене, учился у сипаев рукопашной борьбе и джигитовке, брал уроки у заклинателей змей и любил охотиться на тигров.
При своём бунгало Ричард держал целый выводок ручных обезьян, надеясь со временем расшифровать и выучить их язык. Он даже составил нечто вроде словаря звуков, произносимых обезьянами, но это труд был спустя несколько лет утрачен.
Кроме того, Ричард Бёртон быстро получил прозвище «грубиян Дик» или «головорез Дик» (англ. Ruffian Dick ), за свой буйный нрав, свирепость в бою и страсть к дуэлям. Утверждали, что ни один другой человек той эпохи не скрестил шпаги с таким количеством противников, как Бёртон.
В то время британские офицеры часто устраивали петушиные и собачьи бои и даже стравливали между собой диких животных. Бёртон с большим азартом принимал участие в подобных развлечениях и держал своего бойцового петуха по кличке Буджанг; когда тот погиб в схватке, Бёртон устроил своему любимцу настоящие похороны. 2
В скром времени капитан Ричард Бертон получил от генерала Чарльза Нэпьера секретное задание. Окрасив лицо хной, в парике и накладной бороде он переезжает из города в город, выдавая себя за богатого купца Мирзу Абдуллу Бушира, полуараба-полуперса.
Разведывая те стороны восточной жизни, которые были скрыты от колониальных властей, он везде заводит множество самых неожиданных знакомств и прислушивается к пересудам торговцев и покупателей на базарах.
Одним из заданий было обнаружение подпольных борделей для гомосексуалистов в Карачи с целью их уничтожения. Бертон нашел их, но генерал Нэпьер в это время ушел в отставку, а отчет Бертона, с намеком, что такой документ мог составить только завсегдатай этих притонов, был отослан его недоброжелателем начальству в Бомбей.
Обвинения не подтвердились, однако карьера Бертона пострадала. К тому же, в результате ревматической офтальмии, которая развилась от многолетнего напряженного изучения иностранных языков, он почти ослеп и здоровье его так ухудшилось, что друзья посоветовали ему «ехать умирать на родину».

Уставший и подавленный, Ричард Бертон отбыл на британском корабле из Бомбея в Лондон...
Поправив свое здоровье в Лондоне, Ричард Фрэнсис Бертон отправился во Францию, где, окруженный заботой матери и сестер, он на протяжении четырех лет писал книги о стране чудес Индии и серьезно занимался фехтованием, в результате получив титул «мастер клинка».
У него был давний замысел - проникнуть в священный город мусульман Мекку, вход в который был запрещен «неверным» под страхом смерти. Только несколько европейцев смогли вернуться из этого путешествия живыми. Королевское географическое общество в Лондоне взялось финансировать это новое предприятие Бертона и 14 апреля 1853 года, получив годичный отпуск «для совершенствования в арабском языке», капитан Бертон отрастил бороду, сделал обрезание, обрил голову и, подкрасив кожу соком грецкого ореха, отплыл в Египет. На этот раз Бертон выдавал себя за полуафганца-полуиндуса...
Прибыв в Александрию под именем Мирзы Абдуллы, Бертон назвался врачом и начал прием больных, полагаясь на целительную силу гипноза, которому обучился в Индии. Побывав благодаря своей «новой профессии» в гаремах (из чисто научного интереса), он отправился в Каир, оттуда в Суэц, где сел на корабль с паломниками в Мекку.
Но во время недолгого плавания Бертон наступил на шип морского ежа, который валялся на палубе и, оказавшись на аравийском берегу, почувствовал, что не может сделать ни шага - нога очень распухла и сильно болела.
Наняв верблюда, Ричард отправился с паломниками в Медину. В пути на караван напали бедуины и в перестрелке погибли 12 паломников. Прибыв в Медину, Бертон остановился в доме шейха Хамида, с которым познакомился в пути.
Мечеть пророка Мухаммеда, «захудалая и мишурная», его не впечатлила, но зато Бертон с удивлением узнал о том, что многие из 120 охраняющих знаменитую мечеть евнухов женаты. Проведя в Медине месяц и подлечив ногу, Бертон отправился с караваном в Мекку - этим путем не ходил еще ни один европеец. Из-за нестерпимой жары идти приходилось только по ночам, от колодца к колодцу - охранявшие их солдаты запрашивали непомерную плату за разрешение набрать воды.
В дороге отбив нападение бандитов, караван прибыл в город Аль-Зериба, где паломники обрили головы и облачились в ихрам - одеяние пилигрима из двух больших кусков белой ткани, которой не касалась игла. Все время пребывания в священном городе - Мекке - и совершения обрядов хаджа мужчинам было запрещено убивать любые живые существа, стричь волосы и ногти, покрывать голову и прикасаться к женщинам...
С рассветом Ричард Бертон отправился к мечети Пророка. «Я могу точно сказать, что из всех молившихся там или прижимавших свои сердца к камню Каабы никто в тот момент не испытывал такою глубокого чувства, как паломник с далекого Севера» 1 - так писал он позже.
Обойдя семь раз вокруг Каабы - кубической постройки в центре мечети Пророка с вмонтированным в один из ее углов «черным камнем», произнося установленные обычаем молитвы, Бертон с помощью слуги и его друзей протолкнулся к камню. «Несмотря на крики и негодование паломников, мы завладели им по крайней мере минут на десять. За то время, пока я целовал камень, я тщательно осмотрел его и ушел в твердом убеждении, что это - метеорит» 1 .
С риском для жизни у Бертона получилось измерить и зарисовать мечеть и Каабу. Паломничество позволило ему получить титул Хаджа и носить зелёный тюрбан.
Эти шесть дней, которые Бертон провел в Мекке, станут залогом его будущей славы, но тогда он был один, без денег, с зашитыми в одежду планами Священной мечети и Каабы, в самом сердце исламского мира...
Его план отправиться через пустыню дальше на Восток казался безумием и обещал верную гибель, но на Аравийском полуострове Бертон уже увидел и сделал все, что было в его силах.

В Джидде, в британском консульстве он получил деньги и переправился в Каир. Конечно, можно было вернуться в Лондон и стать героем великосветских салонов, но Бертон остаток своего армейского отпуска проводит в Каире, где составляет отчет о своем путешествии. Завершил отчет он через 11 месяцев, уже в Бомбее. Там, вылечившись от подхваченного во время «паломничества» сифилиса, Ричард Бертон уже обдумывает свою следующую экспедицию - он захвачен честолюбивой идеей найти исток Нила. Предполагалось, что искать его следует где-то на территории Сомали.
Теперь целью Бертона стал другой недоступный для европейцев город, главный в Африке центр работорговли и подготовки исламских проповедников, религиозная столица Сомали - Харрар. Местное поверье гласило: когда первый неверный войдет в город, в этот момент наступит эра владычества ненавистных европейцев.
Даже кочевники из окрестных племен боялись подходить к городским воротам.

«Все это лишь разжигало мой интерес» 1 , - писал Бертон.
Взяв с собой трех английских офицеров, которые должны были составить карты сомалийского побережья, экспедиция отправилась в путь. Одному из офицеров, 27- летнему Джону Ханнингу Спику, было дано задание исследовать окрестности оазиса Вади-Ногай, где, как думали, находилось богатое месторождение золота. В Сомали они прибыли в октябре 1854 года.
В городе Зайла, где Бертон готовился к путешествию в глубь страны, он в первый же день прославился на всю округу, поборов знаменитого местного силача. Когда же Бертон в сопровождении девяти проводников отправился в Харрар, сомалийские бедуины уговаривали его остаться в их племенах, предлагая ему много жен и иные блага, но Бертон, как будто, был увлечен только охотой на слонов и львов и на уговоры не поддавался. Тем более что, расспрашивая своих проводников о жизни в здешних краях, он не переставал поражаться жестокости сомалийских обычаев, где, например, принято было пронзать живот беременной жены врага, чтобы не родился мститель...
Светлая кожа Бертона привлекала внимание, но пока его принимали за турка. И все же настойчивые намеки местных жителей: «В Харраре белую кожу обязательно продырявят», в конце концов пошатнули уверенность Бертона в том, что его план проникновения в запретный город действительно так хорош. Решив, что все же лучше будет войти в Харрар как законному англичанину, чем подозрительному турку, он, ни минуты не сомневаясь, своей рукой пишет письмо Великому эмиру Харрара, в котором сообщает, что полномочный британский представитель Ричард Бертон послан для установления политических отношений между двумя великими державами.
Бертон был разочарован видом Харрара, который серым пятном прилепился к бурым холмам, но, тем не менее, он стал первым в истории человечества европейцем, вошедшим в ворота легендарного города!
В покои эмира Султана Ахмеда бин-Султана Абибакра Ричард Фрэнсис Бертон явился с револьвером и кинжалом, которые «в выражениях крайне непристойных» отказался сдать страже у городских ворот.
«Да пребудет с тобой мир», - произнес Бертон по-арабски и передал эмиру письмо. Султан Ахмед поблагодарил и улыбнулся. У Бертона появилась надежда на то, что ему оставят жизнь... Пока же ему только запретили покидать Харрар.
Местные ученые, которых Бертон расспрашивал об истории священного города, были восхищены им и стали нахваливать его эмиру.
Гуляя улицам и натыкаясь на нищих и горы мусора, Ричард все более стал убеждаться, что Харрар, при всем его громадном религиозном значении, настоящая дыра и делать там совсем нечего... Через десять дней Бертону, в конце концов, разрешено было покинуть Харрар, что он и сделал, причем так поспешно, что на обратном пути чуть не погиб от жажды, так как не рассчитал запасы воды...
В Адене Бертон узнал, что его подчиненный Спик так и не нашел оазис Вади-Ногай, а неудачу за это Спик свалил на местного проводника, которого посадили в тюрьму.
Вожди местных племен были очень возмущены этим и через три месяца на лагерь экспедиции, которая готовилась двинуться на поиски истоков Нила, ночью напали бедуины.
В результате этого нападения один из спутников Бертона погиб, Спик был ранен, а ему самому сомалийским копьем пробило обе щеки. Чудесным образом уцелев, они достигли Адена, откуда отправились на лечение в Англию...
Раны от сомалийского копья зажили и, успешно выступив в Королевском географическом обществе с докладом о посещении Харрара, Ричард Бертон отравляется в добровольцем Крым, где в то время шла война, которую Британия и Франция вели против России.
Бертон проводит на передовой в Крыму всего неделю и, так как он превосходно говорил по-турецки, его переводят в Дарданеллы, где поручают обучать воинским навыкам 4000 башибузуков - кочевников-мусульман из турецких провинций.
Эти головорезы, чье название стало нарицательным, имели очень отдаленные представления о воинской дисциплине, бессовестно грабили местное население и почти каждый день устраивали дуэли друг с другом, причем каждый дуэлянт в правой руке держал пистолет, а в левой - стакан молочной водки-раки и после того, как секундант давал знак - первым стрелял тот, кто быстрее опустошал свой стакан.
Бертон, который обучал башибузуков дисциплине, стрельбе и фехтованию, смог добиться больших результатов, однако в сентябре 1855 года его «воспитательная» миссия неожиданно прерывается - Бертона срочно вызывают в Константинополь, где британский посол предлагает ему тайно отправиться на Кавказ, в Дагестан, для встречи с Шамилем, предводителем горцев, которые яростно сражались в тот момент против русской армии.
Сначала он был окрылен этим заданием, которое вполне было в его шпнонско-авантюрном духе, однако, узнав, что ему предлагается в одиночку добраться до Дагестана и что он не уполномочен предлагать совершенно никакой материальной и военной поддержки горцам, Бертон не без сожалений отказывается от этого опасного приключения.
Возвратившись к башибузукам, Бертон узнал, что за время его отсутствия они успели устроить столкновение с французскими солдатами, и теперь лагерь башибузуков был окружен орудиями и войсками. Бертон урегулирует этот конфликт, но, попав в очередную опалу у начальства, отправляется домой, в Англию...
По завершению Крымской войны Бертон возвращается к своей давней мечте и еще раз начинает готовить экспедицию к верховьям Нила, а своим напарником он и на этот раз выбирает не слишком удачливого Спика.
В конце 1856 года они прибывают в Занзибар, где начинают окончательные приготовления, а заодно развлекаются охотой на бегемотов.
Через полгода караван из 132 человек и тридцати навьюченных ослов выдвинулся в глубь материка, однако вскорости Бертона и Спика свалили тропические болезни, а ослы подохли от укусов мух цеце...
Бессонница и бред с видениями, жар, нападения несметных полчищ москитов, мух и муравьев, язвы на ногах сопровождали двух европейцев на пути к их открытиям, но Бертон и Спик, оба в полубессознательном состоянии, еле удерживаясь верхом на двух оставшихся в живых ослах, упрямо продвигаются к цели.
И вот, каким-то чудом преодолев тысячу километров, через семь месяцев труднейшего пути они прибыли в город Казех, где местные арабы-работорговцы не только снабдили их лекарствами, но и рассказали, что впереди, на севере и на западе от Казеха, лежат два огромных озера. Бертон принимает решение искать исток Нила на западе и, наняв новых носильщиков вместо разбежавшихся старых, двигается к озеру Танганьика.
Однако через двенадцать дней пути малярия Бертона обостряется и на долгих одиннадцать месяцев его сковывает частичный паралич... В добавок ко всему он и Спик почти ослепли от какой-то неведомой глазной инфекции.
По иронии судьбы первые европейцы, которые смогли добраться до берегов озера Танганьика, поначалу даже не увидели его. «Что это за свет перед нами?» - задал вопрос Бертон. «По-моему, это вода», - неуверенно отвечает ему проводник...
Сам Бертон остался лежать в хижине прибрежного поселка Удасиджи, а Спика, который чувствовал себя немного получше, он отправил с помощниками для исследования величественного озера. Тем не менее Спик и здесь потерпел неудачу - он только потратил деньги и время, а сделал ничтожно мало. Вернувшись в поселок, он докладывает Бертону, что, по словам встреченных им арабов, на севере из озера вытекает большая река. Бертон, все еще частично парализованный и неспособный самостоятельно передвигаться, тут же принимает решение во что бы то ни стало добраться до этой реки. Он считает, что она и является желанным истоком Нила...
Бертон нанимает две лодки и, подняв над ними британский флаг, вместе с опухшим от болезней Спиком отправляется в плавание. Но таинственной реки они так и не достигли: гребцы, которых они наняли, наотрез отказались везти их туда, так как они панически боялись обитавших в тех краях племен людоедов. К тому же на озере неожиданно разыгралась буря, и, чуть не потонув, исследователи возвращаются в Уджиджи.
Бертон и Спик были в ужасном состоянии и решили вернуться на океанское побережье. На обратном пути Спик попытался уговорить своего спутника повернуть ко второму озеру, о котором им рассказали арабы, но Бертон счел более целесообразным остаться в Казехе. Там он составляет словарь местных наречий и готовит новую экспедицию.
Скорее всего, эта задержка стала самой трагической ошибкой в его жизни... Спик с проводниками все-таки отправился на север, где через шестнадцать дней открыл огромное озеро, которое он, как верноподданный британской короны, назвал Виктория - в честь английской королевы. Спик решает, что именно отсюда и берет свое начало великий Нил.
Судьба жестоко насмеялась над Бертоном: случайная, ничем не подтвержденная догадка Спика оказалась верной, и именно Спику, который провалил, кажется, все ранее порученные ему Бертоном исследования, в результате выпало совершить, как торжественно писали британские газеты, «второе по значимости географическое открытие со времен открытия Америки»!
Через горы, густые джунгли и топкие болота, они в конце концов вышли к побережью Индийского океана, которое покинули почти два года назад. Из Занзибара они отплывают в Аден, где Бертону снова приходится задержаться, чтобы подлечиться.
К этому времени взаимоотношения Бертона со Спиком уже были чрезвычайно обостренными, но расстались они, как казалось, по-дружески. При прощании Спик пообещал Бертону, что обязательно дождется его в Лондоне и они выступят с совместным докладом о путешествии в Королевском географическом обществе. Но тем не менее, прибыв в Лондон всего лишь двенадцатью днями позже своего спутника. Бертон слышит поражающую его новость - доклад уже прочитан и воспринят всеми как бесспорный личный триумф Спика, а сам Спик уже назначен руководителем новой экспедиции к озеру Виктория…
Бертона награждают медалью Общества, но каждое слово речи, которая была зачитана на церемонии награждения, воспринимается ним едва ли не как звонкая пощечина – вся речь посвящена превозношению исключительных заслуг выдающегося британского путешественника, великого первооткрывателя Спика...
А вскорости Спик начинает публично ставить в вину своему бывшему руководителю Ричарду Бертону все смертные грехи... Гнев Бертона усиливается еще и тем, что Королевское географическое общество отказывает ему в финансировании новой экспедиции.
И уже в своей очередной книге «Озерный край Центральной Африки» (1860 год) Ричард Бертон не только рассказывает о полном опасностей и тягот, растянувшемся почти на два года путешествии в неведомый экзотический край, кишащие дикими зверями непроходимые джунгли, где никогда еще не ступала нога белого человека, но и попутно разоблачает Джона Спика, которого с этого момента и уже навсегда считает лицемером, подлым предателем и своим заклятым врагом...
Неожиданно для всех в 1860 году Бертон уезжает в Америку - на Дикий Запад. Он пересек океан и, проехав «по всем штатам Англо-Американской Республики», добрался до Юты, где пожил в поселениях индейцев сиу и дакота. Там же он собрал материалы для своего этнографического исследования, в котором писал о вещах удивительных - о специфическом языке жестов, с помощью которых объясняются между собой индейцы, о скальпировании.
Бертон сравнивал индейский тотемизм с африканским.
Позже, распрощавшись с краснокожими, Бертон в дилижансе отправился в Солт-Лейк-Сити, где он встречался и беседовал с главой мормонов Брайамом Янгом и наблюдал жизнь этой «общины многоженцев». Результатом этой поездки стала крайне язвительная книга «Город святых» (1861 год).

Вернувшись в Лондон, тридцатидевятилетний Ричард Бертон женился на Изабель Арунделл, голубоглазой блондинке из аристократической семьи. Она была на десять лет моложе мужа, Бертон знал ее уже давно, но долго не придавал этому знакомству никакого значения. Изабель же со дня первой встречи мечтала о Ричарде. Когда-то цыганка из племени бертон нагадала ей: «Ты будешь носить имя моего племени и гордиться им. Вся твоя жизнь будет - мечта, перемены и приключения. Два тела - одна душа, никогда не разлучаясь».
И теперь эти предсказания начинали сбываться...
Материальное положение молодой семьи было критическим: наследство, которое досталось Ричарду от родителей, он почти полностью потратил на экспедицию к Танганьике. Бартон обратился в министерство иностранных дел в надежде получить должность консула в Дамаске, и был назначен... на принадлежащий испанцам остров Фернандо-По у западного побережья Африки. Этот остров был печально знаменит высокой смертностью от тропических болезней.
За полтора хода своего консульства Бертон «в свободное от служебных обязанностей время» обследовал дельту реки Нигер, совершил восхождение на пик Виктория, побывал у каннибалов в Конго и дважды - в королевстве Дагомея. Это королевство охранялось армией «черных амазонок» и было знаменито массовыми ритуальными убийствами для того, чтобы король мог с оказией в виде душ умерших передать известия своим родственникам на тот свет. Эти путешествия послужили материалом дня новых книг.
Когда истек срок службы на Фернандо-По, Бертон вернулся в Лондон. Там же находился и Спик, вернувшийся с озера Виктория. Чтобы разрешить спор о том, из какого озера все-таки берет исток Нил - Танганьики (мнение Бертона) или Виктории (на чем настаивал Спик), было решено провести публичные дебаты в городе Бат на собрании Британской ассоциации содействия науке.
За день до дебатов Бертон и Спик, которые не виделись пять лет, лицом к лицу столкнулись на предварительном заседании. Тяжелая пауза затянулась, потом Спик, прошептав: «Я не могу этого больше вынести», развернулся и вышел из зала. В тот же день он отправился на охоту и спустя три часа был найден у невысокой каменной изгороди в поле - с кровоточащей раной в груди, от которой вскоре и скончался. Рядом валялась его двустволка: один боек был спущен целиком, другой - наполовину.
Произошедшее было признано несчастным случаем, однако многие, в том числе и Бертон, считали, что произошло самоубийство. Он тяжело воспринял смерть Спика и отказался читать свой доклад перед учеными. Позже в одном из писем он обмолвился: «Милосердные люди говорят, что он застрелился, немилосердные - что это я его застрелил» 1 .
Через несколько недель Бертон отплыл в Бразилию, где получил должность консула в тихом городке Сантусе. Там он обучает фехтованию жену, готовит к публикации словарь языка индейцев тупи-гуарани, переводит на английский язык индийские сказки и поэмы великого португальца Камоэнса.
Но Бертон никогда не умел подолгу жить такой, по его мнению, слишком «размеренной и скромной» жизнью. Частично от скуки, а в какой-то степени ради заработка, Бертон начал торговать хлопком и кoфe, а также вложил все свои деньги в разработку месторождений золота - в результате чего почти разорился и чуть не был уволен со службы, так как консулам запрещалось заниматься торговлей.
После этих неудач он запил…
Через полтора года он взял отпуск и отправился верхом вдоль реки Сан-Франсиску к водопаду Паулу-Афонсу. Только в пути, передвигаясь к намеченной в пространстве точке, Бертон жил полной жизнью. Он вернулся через 4 месяца, тяжело больной гепатитом, но жена сумела выходить его.
Изабель, хорошо понимая, что им остро необходимо сменить место пребывания, отправилась в Лондон выхлопотать мужу назначение получше, а сам он, взяв отпуск уже «по состоянию здоровья», едет на юг, где в то время парагвайцы сражались с Объединенной армией Уругвая, Аргентины и Бразилии. Презирая опасность, Бертон ездил по фронтам этой войны, встречался с солдатами и офицерами, с президентами и командующими.
В Буэнос-Айресе у него сформировался план исследования Патагонии и восхождения на высочайшие вершины Анд. Несмотря на ужасавшее всех окружавших состояние его здоровья, навсегда подорванного болезнями и алкоголем, Бертон в сопровождении двух приятелей все-таки отправился в эту экспедицию Они пересекли весь южноамериканский континент с востока на запад и Рождество 1868 года встретили в чилийских Андах, отстреливаясь от враждебно настроенных индейцев...
В Лиме Бертон получил радостное известие: его наконец-то назначили консулом в Дамаск, на так любимый им Восток!.. Но сначала этот неугомонный странник отправляется в захваченную Объединенной армией парагвайскую столицу и только потом - в Лондон, принимать долгожданную должность. Вышедшие позднее «Письма с полей сражений Парагвая» до сих пор считаются одним из лучших оставленных им сочинений - правдивой, до конца искренней книгой о войне...
В Дамаске Бертону предначертано было провести два года. Сначала Дамаск встретил его интригами. Посол Британии видел в Бертоне конкурента и успел настроить против нового консула местные власти, но, тем не менее, Бертон в первый же месяц завел знакомства со всеми влиятельнейшими шейхами и религиозными лидерами. Поселившись в деревне недалеко от Дамаска, он устраивал вечеринки и скоро сам стал весьма желанным гостем в лучших домах сирийской столицы.
Ричард, увлекшись археологией, вел раскопки и собирал средства на сохранение знаменитых развалин древних городов - Пальмиры и Баальбека. А особое уважение горожан, независимо от их вероисповедания, он заслужил, когда в августе 1870 года, узнав о планах мусульманских фанатиков устроить резню в христианских кварталах Дамаска, вынудил местные власти срочно предпринять необходимые меры. Кровопролитие удалось предотвратить...
По просьбе жены Бертон даже взялся устраивать на сирийской территории свободное поселение мусульман из секты Шазли, но в Лондоне испугались, что эта его инициатива приведет к джихаду, и Бертона спешно отозвали.
В Англии они оказались без гроша в кармане, поэтому Ричард долго не раздумывая отплыл в Исландию, получив заказ на исследование запасов серы на острове. Задание весьма прозаическое, но это было лучше, чем ничего.
Через год его вернули на дипломатическую службу и назначили консулом в Австро-Венгрию, в Триест. Это было что-то вроде почетной ссылки, и Бертон искал спасение в переводах, сочинении книг и усилиях расшифровать письмена этрусков. Однако вскоре Ричард затосковал и вместе с женой на полгода отправился в Индию. Эта поездка пробудила в нем ностальгические воспоминания и по возвращении Бертон начал писать автобиографию.
При всем том он так и не привык к оседлой жизни: получив поддержку египетского правительства, Бертон провел две экспедиции на северо-запад Аравии - мечтая найти древние золотые копи. Копи были найдены, но золота там оказалось мало, разработка принесла бы только убытки. И хотя на карты был нанесен огромный район, найдены и описаны руины 31 древнего города, Бертон был разочарован. «Золото лучше, чем география», - с горечью писал он.
«Золотая лихорадка» - болезнь фактически неизлечимая, и через три года Бертон отправляется в Гвинею, где получает должность в золотодобывающей компании. В Африке его свалила с ног тропическая лихорадка, пришлось вернуться в Триест. Там Бертон перенес тяжелый сердечный приступ, побывав на самой границе жизни и смерти... Мог ли этот больной уже немолодой человек поверить, что вскоре он буквально возродится для новой жизни после долгой полосы неудач?
Следуя давним желаниям донести до европейцев эротическую мудрость Востока, Бертон вместе с Форестом Арбуфонтом перевел и тайно издал ряд древних эротических произведений, в том числе - знаменитую «Кама сутру».
В суровую викторианскую эпоху дело могло закончиться тюрьмой, но Бертона это не пугало.

Другим переводческим подвигом стал шеститомник «Сказок тысячи и одной ночи» с примечаниями и эссе Бертона. Суммируя наблюдения за обычаями Востока и воюя с ханжеством эпохи, Бертон писал о «запретном» - кастрации, инцесте, супружеской неверности...
Принято полагать, что некоторые его идеи оказали влияние на Зигмунда Фрейда. Странно, но именно эта рискованная работа принесла ему в конце жизни восторги критики и деньги.
А в 1886 году «за долгую службу короне» Бертона пожаловали рыцарским званием.
Несмотря на еще один сердечный приступ, он продолжал ездить по Европе и Северной Африке.
Сэр Ричард Фрэнсис Бертон умер 19 октября 1890 года в Триесте в возрасте 69 лет. Его вдова сожгла дневники, которые он вел всю жизнь. Видимо, так она пыталась уничтожить память о «недостатках», которые с самого дня свадьбы безуспешно искореняла в своем супруге.
Но как знать - будь Бертон «благонамеренным подданным британской короны», сумел бы он прожить такую яркую жизнь?..

Источники информации:
1. Матвеев О. «Человек, который умел менять лица»
2. сайт Википедия
3.«Новый Энциклопедический Словарь» (Рипол Классик, 2006 год)

Бёртон Ричард Фрэнсис

Английский путешественник. Вместе с Дж. X. Спиком в 1854-1859 годах исследовал Сомали, в 1858 году открыл озеро Танганьика.

Сын состоятельных родителей, английский офицер-разведчик Ричард Фрэнсис Бёртон с 1842 года служил в Индии. Он был в высшей степени рассудительным и толковым человеком, ограниченным, пожалуй, только надменностью викторианской эпохи Бёртон любил посещать индийские базары, переодевшись нищим или лоточником, любил смешиваться с пришедшими на свадьбу гостями или с толпой паломников. Новый язык никогда не был для него препятствием Хинди, например, он выучил еще до того, как отправился в Индию. К концу своей бурной жизни он в совершенстве владел более чем двадцатью языками. Мастерство переодевания пригодилось ему в 1853 году, когда он под видом мусульманского паломника посетил святые города Мекку и Медину, куда христианам доступ был категорически запрещен.

Именно капитан Бёртон положил начало географическому изучению "Африканского Рога" - полуострова Сомали. В этой экспедиции, как и в последующих, его сопровождал сослуживец офицер Джон Хеннинг Спик. Не часто две столь яркие индивидуальности совместно отправлялись исследовать мир. В 1854 году Бёртон, переодетый арабским купцом, проник из Зейлы на берегу Аденского залива в эфиопскую провинцию Харэр, где почти не бывали европейцы. В 1855 году английские путешественники сделали попытку проникнуть в глубь страны из Берберы, но уже в самом начале маршрута подверглись нападению сомалийцев, оба были тяжело ранены копьями и едва спаслись. Затем Бёртон и Спик приняли участие в Крымской войне на стороне Турции.

К этому времени капитан Ричард Фрэнсис Бёртон уже успел завоевать себе широкую известность как блестящий ученый-ориенталист и неутомимый путешественник по странам Востока. В научных кругах его труды об Индии, Аравии и Восточной Африке снискали широкую признательность. Бёртон представил Королевскому Географическому обществу проект экспедиции в Африку, "во-первых, с целью установления границ "моря Уджиджи, или озера Уньямвези", и, во-вторых, чтобы выяснить пригодную для экспорта продукцию внутренней области и этнографию ее племен" . С помощью президента общества Р. И Мерчисона Бёртону удалось добиться от правительства необходимых ассигнований. Министерство иностранных дел предоставило в его распоряжение 1000 фунтов стерлингов. Было решено, что сопровождать его будет Спик.

Инструкции Корлевского Географического общества гласили: "Главная цель экспедиции - проникнуть в глубь страны из Килвы или какого-либо другого места на восточном побережье Африки и по возможности пройти к получившему известность озеру Ньяса, определить положение и границы этого озера, установить глубину и характер его вод и притоков, исследовать окружающую местность и т.д. Получив всю нужную вам информацию в этой области, вы должны направиться на север, к горной цепи, где, как обозначено на наших картах, находятся предполагаемые истоки Бахр-эль-Абьяда, открытие которых явится вашей следующей главнейшей целью".

В декабре 1856 года путешественники прибыли на Занзибар. С тех пор как войска оманского султана изгнали из этих мест португальцев и временно основали на Занзибаре самостоятельный султанат, остров стал арабскими воротами в Восточную Африку. Отсюда высылались флотилии для борьбы с правителями Момбасы, Малинди и Килвы, здесь располагался перекресток почти всех торговых путей восточной части континента. Именно на торговле основывалась власть султана над континентальными районами между Могадишо и Келимане. Он мог спать спокойно, пока возле его дворца располагались английские, американские, ганзейские и индийские конторы и консульства.

Оба британца запаслись на Занзибаре товарами для обмена и наняли караван носильщиков. Ибо нет таких вьючных животных, которые могли бы вынести вредоносные укусы мухи цеце. Но большое количество носильщиков вынуждает каждую экспедицию брать с собой больше провизии, что в свою очередь требует новых носильщиков. А вместе с ростом числа участников экспедиции увеличивается подорожная пошлина, которую приходится выплачивать в глубинных районах страны. Соответственно, увеличивается и объем вещей в виде тюков ткани, стеклянных бус, раковин каури и других товаров для обмена, и количество носильщиков вновь возрастает. Торговые караваны поэтому часто насчитывали по двести, а иногда по пятьсот и даже тысяче человек. Бёртон и Спик не располагали такими средствами и возможностями, но если бы и располагали, все равно не смогли бы их употребить. Когда они в июне 1857 года в прибрежном городе Багамойо решили усилить свой караван, арабские купцы распространили такие зловещие слухи, что все попытки нанять носильщиков сорвались. Британцы вынуждены были купить вьючных ослов, и вскоре им пришлось беспомощно наблюдать, как умирали животные, а груз оставался лежать на дороге. Значительно больше повезло им с ближайшими помощниками, взявшимися их сопровождать. Это были Сиди Бомбей и Мвиньи Мабруки из племени яо, жившего к северу от реки Рувумы. И хотя англичане порой пускали в ход кулаки, оба африканца оставались их незаменимыми помощниками.

Первоначально Бёртон намеревался "атаковать громадное слизнеподобное озеро миссионеров с хвоста", то есть двинуться к его суженному южному концу из Килвы; однако эта дорога слыла небезопасной, и он предпочел избрать более длинный и более спокойный караванный путь из Багамойо в Уджиджи. Бёртон и Спик решили переждать на побережье неблагоприятный для путешествий дождливый сезон, оставшееся же до его начала время использовали для небольших экскурсий тренировочного характера. В январе - марте 1857 года они посетили остров Пемба, Момбасу, Тангу, Пангани и поднялись вверх по долине одноименной реки до гор Усамбара (что позволило уточнить картографические данные Крапфа). Оба сразу же заболели жесточайшей малярией, хотя и принимали хинин, исцеляющее воздействие которого было известно уже несколько столетий. Но никто не знал правильной дозировки. Подорванное здоровье многих исследователей Африки того времени, признаки опьянения, полуобморочные состояния, о которых то и дело упоминалось в дневниках, объяснялись неправильным использованием этого препарата. Бёртон, употреблявший смесь хинина, алоэ и опиума, обрек себя, кроме всего прочего, еще и на иное воздействие.

В глубь материка экспедиция выступила 26 июня 1857 года. Двигаясь вдоль впадающей в Индийский океан близ Багамойо реки Кингани (Руву), путешественники пересекли низменную прибрежную область Узарамо и достигли подножия гор Усагара - приподнятого края внутреннего плоскогорья. Уже в Узарамо оба англичанина заболели малярией, приступы которой у Спика повторялись потом с различными промежутками. Бёртона же болезнь не отпускала на протяжении почти всего их дальнейшего пути, значительную часть которого ему пришлось проделать на носилках. В прибрежной области Узарамо их путь буквально устилали жертвы эпидемии оспы. Дальше тоже встречались печальные картины: покинутые деревни, следы охоты на людей. Вначале исследователи продвигались вдоль караванных путей арабских купцов. Углубившись в горы по долине реки Мкондоа, которую они сочли притоком Кингани (в действительности это верхнее течение другой впадающей в Индийский океан реки - Вами, в то время не нанесенной на карты), Бёртон и Спик перевалили через хребет Рубехо и очутились на обширном плоскогорье, усеянном куполовидными гранитными останцами и покрытом скудной травянистой и кустарниковой растительностью. Это была страна Угого. За ней лежала более увлажненная, холмистая и лесистая Уньямвези - "сад Центральной Африки" , по выражению Бёртона. 7 ноября экспедиция прибыла в главный торговый центр Уньямвези - Табору.

Здесь путешественники больше месяца отдыхали и набирались сил, пользуясь гостеприимством арабских купцов (в оказанном англичанам радушном приеме немалую роль сыграло захваченное ими с собой рекомендательное письмо занзибарского султана). О географии внутренних районов Восточной Африки таборские арабы имели более ясное и полное представление, чем те, с кем беседовал в свое время Эрхардт. Особенно ценную информацию дал Бёртону и Спику много путешествовавший на своем веку купец Снай бин Амир. "Когда я развернул карту господ Ребманна и Эрхардта, - вспоминает Спик, -и спросил его, где находится Ньяса, он сказал, что это иное озеро, чем Уджиджи, и лежит на юге. Это открыло нам глаза на интереснейший факт, обнаруживаемый впервые. Тогда я спросил, что означает слово "Укереве", и получил таким же манером ответ, что это озеро на севере, много больше по размерам, чем Уджиджи. Это раскрыло тайну. Миссионеры слили три озера в одно. В великом ликовании от этого я спросил Сная через посредство капитана Бёртона, вытекает или нет из того озера река, на что он ответил, что, как он думает, озеро служит истоком реки Джуб" (то есть Джубы, впадающей в Индийский океан на юге Сомали). Спик, однако, сразу же высказал предположение, что вытекающая из северного озера река - Не что иное, как Нил, и пытался убедить Бёртона направиться на север, но тот все-таки принял решение продолжать путь на запад, к "озеру Уджиджи", то есть Танганьике.

Покинув Табору в середине декабря, экспедиция вышла к текущей на запад, в Танганьику, реке Малагараси и далее следовала вдоль нее с незначительными отклонениями вплоть до самого озера. Английские исследователи добрались до него буквально еле живыми. Кроме малярии оба они страдали какой-то местной болезнью глаз. Путешественники отнеслись к своему открытию без особого восторга. Спик увидел "вместо большого озера только туман и дымку" . Бёртон писал, что вначале был ужасно огорчен, что пожертвовал здоровьем ради такого незначительного события. Но, выйдя из леса на обрывистом берегу озера, он пришел в "восторг и восхищение" . 13 февраля 1858 года Бёртон первым из европейцев бросил взгляд на "обширное пространство светлейшей и нежнейшей голубизны" , лежащее "в лоне гор". Стаи уток, цапель, бакланов и пеликанов гнездились у берега, густо поросшего тростником. На севере и на юге водная гладь уходила за горизонт, ширина же озера оказалась гораздо меньше той, какую приписывали ему миссионеры: с того места, где находился Бёртон, была отчетливо видна горная стена на противоположной, западной его стороне.

Путешественники остановились в Кавеле (Уджиджи) и после кратковременного отдыха, не без труда достав лодки, приступили к исследованию Танганьики. В первое плавание по озеру пустился один Спик, к тому времени уже немного окрепший, тогда как Бёртон был еще слишком слаб для такой поездки. Обследовав небольшой участок восточного берега Танганьики к югу от Кавеле, Спик пересек озеро и побывал на расположенном у его западного берега острове Касенге.

Здесь ему рассказали, что у южной оконечности озера в него впадает большая река Марунгу, на севере же из Танганьики вытекает другая "очень большая река" - Рузизи. Река с таким названием в действительности не существует, но есть нагорье Марунгу, обрамляющее впадину Танганьики с юго-запада. Сведения о наличии стока у Танганьики в северном направлении Спик воспринял скептически, так как они противоречили уже сложившемуся у него на основании других рассказов представлению, что в той стороне озеро ограничено высокими горами. Последние он нанес на карту в виде подковообразного хребта, замыкающего озерную котловину с севера, причем полагал, что это и есть "Лунные горы" древних; основание для такого вывода Спик видел в том, что они находятся недалеко от "Лунной страны" (один из возможных переводов названия Уньямвези). Марунгу же, по его мнению, должна была скорее не впадать, а вытекать из Танганьики, соединяя ее с лежащим южнее озером Ньяса.

Географические результаты личных исследований Спика во время его поездки по озеру, занявшей почти весь март 1858 года, были, в общем, довольно незначительными. Впрочем, состояние здоровья Спика, вероятно, и не позволяло требовать от него большего. Бёртона сильно заинтересовало сообщение о реке Рузизи, якобы вытекающей из озера на севере: у него зародилась мысль, что это и есть Нил (в существование гипотетических "Лунных гор" Спика он не верил). Для проверки полученных сведений англичане отправились в новое плавание, теперь уже вдвоем. Миновав далеко выступающий в озеро полуостров Убвари (принятый ими за остров), они прибыли в конце апреля в деревню Увира близ северной оконечности Танганьики. Тут все надежды Бёртона найти исток Нила рухнули. "Мне нанесли визит, - рассказывает он, -три рослых сына султана (то есть местного вождя)... Сразу же был затронут вопрос о таинственной реке, вытекающей из озера. Все они заявили, что бывали на ней, предлагали проводить и меня, но единодушно утверждали - и вся толпа присутствующих подтвердила их слова, - что "Рузизи" впадает в Танганьику, а не вытекает из нее. На сердце у меня стало тоскливо".

Никаких оснований сомневаться в словах африканцев, которые, действительно, полностью соответствовали истине, у Бёртона не было, и Рузизи сразу утратила для него всякий интерес. Так и не побывав на этой реке, путешественники вернулись в середине мая в Кавеле и в конце того же месяца двинулись в обратный путь.

Английские исследователи повидали только северную, меньшую часть Танганьики, общее же представление о размерах и конфигурации озера составили главным образом по рассказам арабских купцов. Основываясь на этих данных, Бёртон оценивал длину озера менее чем в 460 километров (в действительности около 650 километров). Полученная Спиком цифра высоты озера над уровнем моря - немногим более 560 метров - была значительно меньше истинной (средняя отметка уровня Танганьики в настоящее время - 774 метра, в конце же 50-х годов прошлого века уровень озера располагался выше, на отметке порядка 780 метров); эта ошибка объяснялась, по-видимому, неисправностью экспедиционного гипсотермометра. Глубину озера путешественники не измеряли из-за отсутствия у них лотлиня, но, учитывая общие особенности морфологии озерной котловины, а также некоторые технические детали местного рыболовного промысла, пришли к правильному выводу о том, что она должна быть очень большой (хотя, конечно, не подозревали, что это озеро - второе по глубине на земном шаре после Байкала).

Открытие Танганьики явилось в то же время первым знакомством европейцев с Западным рифтом, или Центральноафриканским грабеном - западной ветвью Восточноафриканской рифтовой системы. Любопытно, что Бёртон, вообще-то довольно далекий от геологии, высказал правильное предположение относительно происхождения озера. "Его общее простирание, - писал он, -параллельно внутриафриканской линии вулканической деятельности, протягивающейся от Гондара на юг через районы вокруг Килимангао (Килиманджаро)... Общее строение, как и в случае Мертвого моря, наводит на мысль о вулканической депрессии..." Напомним, что тогда под вулканизмом понимались все проявления деятельности внутренних сил Земли; проведенная же Бёртоном аналогия с уже хорошо знакомым в то время ученым Мертвым морем ясно показывает, что он имел в виду сбросовый генезис озерной котловины.

Вопрос о стоке Танганьики остался неразрешенным; Бёртон не исключал возможности, что это озеро бессточное. Путешественники слышали также о расположенном к юго-востоку от Танганьики, между ней и Ньясой, еще одном озере - Руква; некоторые рассказы позволяли думать, что оно, по крайней мере, в дождливое время года, сообщается с Танганьикой (в действительности никакой связи между этими озерами нет).

На обратном пути, в Таборе, экспедиция задержалась из-за болезни Бёртона, который слег с очередным приступом малярии. Спику удалось убедить своего начальника отпустить его в самостоятельный маршрут: он отправился на поиски озера Ньянза, или Укереве, находящегося по рассказам арабов севернее Танганьики. Спик вышел к нему 30 июля 1858 года неподалеку от Мванзы. Местное название озера - Ньянза, то есть "большая вода", - было, в сущности, именем нарицательным, обозначающим всякий крупный водоем. Спик добавил к нему имя английской королевы. Так на карте появилось название Виктория-Ньянза (ныне просто Виктория). "Я больше не сомневался, что из озера, плещущегося у моих ног, берет начало та самая река, истоки которой породили столько слухов и стали целью стольких исследователей" (то есть Нил), писал Спик.

Ожидавший Спика в Таборе Бёртон встретил его восторженный рассказ о новом открытии весьма прохладно. Гипотезу о связи Виктории-Ньянзы с Нилом он сразу же отверг и, как иронизировал потом Спик, "позаботился, разумеется, о том, чтобы отделить (на карте) мое озеро от Нила своими Лунными горами". Горная цепь, отгораживающая бассейн Нила от озерной области, значилась и на ранних картах; однако, когда шла речь о том, что Нил может начинаться в озере Танганьика, Бёртон, видимо, готов был отказаться от представлений о существовании такого широтно-ориентированного водораздела, теперь же почему-то вновь возымел к ним полное доверие. Он явно не хотел, чтобы найденная не им, а Спиком Виктория-Ньянза оказалась местом зарождения Нила, прекрасно понимая, что его более удачливый спутник вовсе не собирается делить с ним славу этого открытия.

Отношения между Бёртоном и Спиком к тому времени вообще испортились. Этому способствовали, очевидно, их усталость и болезни, делавшие обоих англичан мнительными и раздражительными. Неудивительно, что и их географические разногласия были легко перенесены на личную почву.

На берег Индийского океана путешественники вернулись - большей частью прежней дорогой - 3 февраля 1859 года Спик прибыл в Англию раньше Бёртона и вскоре уже делал в Королевском Географическом обществе доклад, основное Место в котором уделил, конечно, открытию Виктории-Ньянзы. Доклад вызвал Шумную сенсацию, Спик стал героем дня, фигура же Бёртона отошла на задний план, по крайней мере, в глазах широкой публики. Ко всем ранее накопившимся у Бёртона претензиям к Спику, в большинстве своем не слишком обоснованным, прибавилась теперь довольно-таки справедливая обида на то, что его помощник умышленно "обошел" своего начальника: ведь Спик вполне мог подождать его, Бёртона, возвращения, так, чтобы они выступили с совместным сообщением о результатах экспедиции! Спик, впрочем, оправдывался тем, что не смел ослушаться Мёрчисона, настаивавшего на немедленной постановке его доклада (поскольку экспедиция была организована Королевским Географическим обществом, Мёрчисон выступал в данном случае как его прямое начальство).

Вне зависимости от того, какая доля славы досталась Спику и какая - Бёртону, научные результаты их экспедиции были очень велики. Карта Восточной Африки, строившаяся до сих пор на основании лишь расспросных данных и домыслов, была заполнена теперь множеством новых географических объектов, местоположение которых было достаточно точно установлено астрономическими наблюдениями Особенно важно, разумеется, то, что место единого "озера Ньяса" Кули и "озера Уньямвези" немецких миссионеров заняли три самостоятельных больших озера. На двух из них английские исследователи побывали лично (на Танганьике - вдвоем, на Виктории-Ньянзе - один Спик), и только третье, Ньяса, оставалось известным лишь понаслышке, но недолго: в сентябре 1859 года его посетил Ливингстон. Правда, сомнения в целостности "великого озера" на востоке Африки были посеяны немного раньше: еще в 1857 году Ливингстон сообщил о существовании в этой области нескольких озер, но он тоже основывался только на расспросных данных, честь же непосредственного установления этого факта целиком принадлежит Бёртону и Спику.

Составленный Бёртоном фундаментальный научный отчет экспедиции, занявший весь объем "Журнала Королевского Географического общества" за 1859 год, и его двухтомная книга "Озерные области Центральной Африки", вышедшая в свет в Лондоне в следующем году, явились ценнейшим вкладом в географическую литературу, открыв перед читателем широкую картину природы и населения огромной территории, о которой до того по существу не было известно ничего достоверного. Позднее Спик дополнил эти работы Бёртона своей книгой "Что привело к открытию истока Нила" (Эдинбург - Лондон, 1864), включившей описание и их предыдущего совместного путешествия в Сомали. По материалам начального, "берегового" этапа работ восточноафриканской экспедиции 1856-1859 годов Бёртон подготовил еще один двухтомный труд - "Занзибар: город, остров и побережье" (Лондон, 1872).

Однако проблемы истоков Нила экспедиции Бёртона и Спика разрешить не удалось. Мнение Спика о том, что Нил вытекает из Виктории-Ньянзы, покоилось пока что на весьма шатком основании. Для серьезных ученых одной его уверенности в своей правоте было недостаточно.

Сразу после окончания совместной экспедиции со Спиком Бёртон посетил Северную Америку.

В 1861 году знаменитый исследователь Восточной Африки Бёртон был назначен британским консулом на Фернандо-По. Почти все время его пребывания на этом посту (по 1864 год) было заполнено ближними и дальними поездками, в ходе которых он посетил город-государство йоруба Абеокуту (к северу от Лагоса, только что ставшего тогда английской колонией), береговые области Камеруна, эстуарий Габон, низовья Конго, Дагомею и некоторые другие страны и районы западного побережья Африки. Свои западноафриканские впечатления Бёртон описал в четырех объемистых (каждая состоит из двух томов) книгах: "Странствования в Западной Африке" (1863), "Абеокута и горы Камеруна" (1863), "Миссия к Джелеле, королю Дагомеи" (1864) и "Две поездки в страну горилл и к водопадам Конго" (1875). Деятельность Бёртона на западном побережье Африки не ознаменовалась какими-либо крупными географическими открытиями, но публикации его во многом способствовали общему расширению и углублению знаний о природе и населении этой части континента.

Наиболее значительным исследовательским предприятием Бёртона за рассматриваемый период было восхождение на высочайший горный массив западного побережья Африки вместе с немецким ботаником Густавом Манном. Последний был командирован Ботаническим садом в Кью (Лондон) для участия в экспедиции Бейки на Нигер и Бенуэ, но, по стечению обстоятельств, отстал от экспедиции и в 1860-1863 годах самостоятельно занимался изучением западноафриканской горной флоры.

Исходным пунктом экспедиции Бёртона - Манна явилась Виктория - расположенная у подножия Камеруна, в бухте Амбас, станция английских баптистских миссионеров, обосновавшихся на камерунском побережье с 1845 года. Отсюда Манн в январе - феврале 1861 года предпринял рекогносцировку нижних склонов вулкана Камерун - "Колесницы богов" Ганнона, а в декабре двинулся на штурм главного конуса - Фако, или Монгома-Лоба (гора богов). Бёртон присоединился к нему немного позднее. Высшей точки массива (4070 метров над уровнем моря) первым достиг Манн 3 января 1862 года; в конце января он повторил это восхождение совместно с Бёртоном.

Затем Бёртон был гостем правителя Бенина, вместе с Верни Ловеттом Камероном исследовал "золотые земли" на побережье Гвинеи, побывал в Бразилии, Сирии и Триесте, в 1886 году был посвящен в рыцари и написал огромное количество книг, в которых иногда очень высокомерно отзывался об африканских народах. Значительно более долгую жизнь снискал другой его труд, который можно назвать лучшим подарком Бёртона будущим поколениям, - его многотомный перевод сказок "Тысячи и одной ночи".

Из книги Большая Советская Энциклопедия (БЕ) автора БСЭ

Из книги Большая Советская Энциклопедия (ГА) автора БСЭ

Роберт Бертон (1577-1640 гг.) священнослужитель и теолог Англия – рай для женщин и ад для лошадей; Италия – рай для лошадей и ад для женщин.Бедность – наследница Музы.Без отчаянья нет монаха.Берегись смирившегося врага.Боги любят наблюдать за тем, как великий человек

Из книги 100 великих мореплавателей автора Авадяева Елена Николаевна

Фрэнсис Чичестер Считается, что яхтенный спорт - удовольствие для богатых. Пятидесятидвухлетний Чичестер купил себе яхту в то самое время, когда великолепный знаток одиночных путешествий на яхте Жан Меррьен с великим убеждением писал, что яхтсменом можно стать только

Из книги Режиссерская энциклопедия. Кино США автора Карцева Елена Николаевна

Из книги Как совершить кругосветку. Советы и инструкции для осуществления мечты автора Ёрдег Элизабетта

Фрэнсис и Джон Если лодка Локи, самая тяжёдая, то лодка Джона, самая лёгкая. И если Локи и Каролина полны энергии, свежести и темперамента зелёной молодости, то Фрэнсис и Джон люди уже в возрасте, но в энтузиазме ничем им не уступают.Лодка, на которой они путешествуют,

Из книги 100 великих путешественников [с иллюстрациями] автора Муромов Игорь

Ричард Фрэнсис Бёртон (1821–1890) Английский путешественник. Вместе с Дж. Х. Спиком в 1854–1859 годах исследовал Сомали, в 1858 году открыл озеро Танганьика.Сын состоятельных родителей, английский офицер-разведчик Ричард Фрэнсис Бёртон с 1842 года служил в Индии. Бёртон любил

Из книги Большой словарь цитат и крылатых выражений автора Душенко Константин Васильевич

БАРРО, Фрэнсис (Barraud, Francis James, 1856–1924), английский художник 89 Голос его хозяина. // His Master’s Voice. Назв. картины (1899) с изображением фокстерьера, слушающего фонограф (в позднейших версиях – граммофон). Это изображение стало фирменным знаком англо-американской «Граммофон

Из книги Кабинет доктора Либидо. Том I (А – Б) автора Сосновский Александр Васильевич

БЁРТОН, Роберт (Burton, Robert, 1577–1640), английский писатель 258 Если <…> ты видел один мыс, одну гору, одно море, одну реку, – ты уже видел всё. «Анатомия меланхолии», трактат (1621), I, 2 ? Shapiro, p. 118 Здесь приведено с ложной ссылкой на Сократа.? «Кто видел настоящее, тот уже видел все…»

Из книги автора

БЭКОН, Фрэнсис (Bacon, Francis, 1561–1626), английский философ 1478 * Мы можем столько, сколько знаем. // Tantum possumus, quantum scimus (лат.). «Новый Органон, или Истинные указания для истолкования природы» (1620), I («Афоризмы об истолковании природы и царстве человека»), 1 «Человек, слуга и

Из книги автора

ДРЕЙК, Фрэнсис (Drake, Francis, 1540–1596), английский мореплаватель, вице-адмирал 462 Подпалить бороду испанскому королю. О нападении на испанский порт Кадис в 1587 г. и сожжении военного снаряжения, собранного для «Непобедимой армады». Высказывание приведено в книге Ф. Бэкона

Из книги автора

ФУКУЯМА, Фрэнсис (Fukuyama, Francis, р. 1952), американский политолог 220 Возможно, мы являемся свидетелями не просто конца холодной войны, но конца истории как таковой, т. е. завершения эволюции идеологии и победы западной либеральной демократии во всем мире. В газ. «Индепендент», 20

Из книги автора

Бертон Ричард (Burton Richard Francis) (1821-1890), английский исследователь, переводчик и писатель.Родился 19 марта 1821, по собственному утверждению – в Берхэм Хаус, Элстри, графство Хартфордшир, Англия. Согласно уточненным данным, настоящим местом рождения Б. является городок Торки

(1821-1890)

Английский путешественник. Вместе с Дж. X. Спиком в 1854-1859 годах исследовал Сомали, в 1858 году открыл озеро Танганьика Сын состоятельных родителей, английский офицер-разведчик Ричард Фрэнсис Бертон с 1842 года служил в Индии. Он был в высшей степени рассудительным и толковым человеком, ограниченным, пожалуй, только надменностью викторианской эпохи. Бертон любил посещать индийские базары, переодевшись нищим или лоточником, любил смешиваться с пришедшими на свадьбу гостями или с толпой паломников. Новый язык никогда не был для него препятствием. Хинди, например, он выучил еще до того, как отправился в Индию. К концу своей бурной жизни он в совершенстве владел более чем двадцатью языками. Мастерство переодевания пригодилось ему.в 1853 году, когда он под видом мусульманского паломника посетил святые города Мекку и Медину, куда христианам доступ был категорически запрещен. Именно капитан Бертон положил начало географическому изучению Африканского Рога полуострова Сомали. В этой экспедиции, как и в последующих, его сопровождал сослуживец офицер Джон Хеннинг Спик. Не часто две столь яркие индивидуальности совместно отправлялись исследовать мир. В 1854 году Бертон, переодетый арабским купцом, проник из Зейлы на берегу Аденского залива в эфиопскую провинцию Харэр, где почти не бывали европейцы. В 1855 году английские путешественники сделали попытку проникнуть в глубь страны из Берберы, но уже в самом начале маршрута подверглись нападению сомалийцев; Оба были тяжело ранены копьями и едва спаслись. Затем Бертон и Спик приняли участие в Крымской войне на стороне Турции. К этому времени капитан Ричард Фрэнсис Бертон уже успел завоевать себе широкую известность как блестящий ученый-ориенталист и неутомимый путешественник по странам Востока. В научных кругах его труды об Индии, Аравии и Восточной Африке снискали широкую признательность. Бертон представил Королевскому Географическому обществу проект экспедиции в Африку, во-первых, с целью установления границ моря Уджиджи, или озера Уньямвези, и, во-вторых, чтобы выяснить пригодную для экспорта продукцию внутренней области и этнографию ее племен. С помощью президента общества Р. И. Мерчисона Бертону удалось добиться от правительства необходимых ассигнований. Министерство иностранных дел предоставило в его распоряжение 1000 фунтов стерлингов. Было решено, что сопровождать его будет Спик. Инструкции Корлевского Географического общества гласили: Главная цель экспедиции проникнуть в глубь страны из Килвы или какого-либо другого места на восточном побережье Африки и по возможности пройти к получившему известность озеру Ньяса; определить положение и границы этого озера; установить глубину и характер его вод и притоков; исследовать окружающую местность и т. д.

Получив всю нужную вам информацию в этой области, вы должны направиться на север, к горной цепи, где, как обозначено на наших картах, находятся предполагаемые истоки Бахр-эль-Абьяда, открытие которых явится вашей следующей главнейшей целью. В декабре 1856 года путешественники прибыли на Занзибар. С тех пор как войска оманского султана изгнали из этих мест португальцев и временно основали на Занзибаре самостоятельный султанат, остров стал арабскими воротами в Восточную Африку. Отсюда высылались флотилии для борьбы с правителями Момбасы, Малинди и Килвы, здесь располагался перекресток почти всех торговых путей восточной части континента. Именно на торговле основывалась власть султана над континентальными районами между Могадишо и Келимане. Он мог спать спокойно, пока возле его дворца располагались английские, американские, ганзейские и индийские конторы и консульства. Оба британца запаслись на Занзибаре товарами для обмена и наняли караван носильщиков. Ибо нет таких вьючных животных, которые могли бы вынести вредоносные укусы мухи цеце. Но большое количество носильщиков вынуждает каждую экспедицию брать с собой больше провизии, что в свою очередь требует новых носильщиков. А вместе с ростом числа участников экспедиции увеличивается подорожная пошлина, которую приходится выплачивать в глубинных районах страны. Соответственно увеличивается и объем вещей в виде тюков ткан и, стеклянных бус, раковин каури и других товаров для обмена, и количество носильщиков вновь возрастает. Торговые караваны поэтому часто насчитывали по двести, а иногда по пятьсот и даже тысяче человек. Бертон и Спик не располагали такими средствами и возможностями, но если бы и располагали, все равно не смогли бы их употребить. Когда они в июне 1857 года в прибрежном городе Багамойо решили усилить свой караван, арабские купцы распространили такие зловещие слухи, что все попытки нанять носильщиков сорвались. Британцы вынуждены были купить вьючных ослов, и вскоре им пришлось беспомощно наблюдать, как умирали животные, а груз оставался лежать на дороге. Значительно больше повезло им с ближайшими помощниками, взявшимися их сопровождать. Это были Сиди Бомбей и Мвиньи Мабруки из племени яо, жившего к северу от реки Рувумы. И хотя англичане порой пускали в ход кулаки, оба африканца оставались их незаменимыми помощниками. Первоначально Бертон намеревался атаковать громадное слизнеподобное озеро миссионеров с хвоста, то есть двинуться к его суженному южному концу из Килвы; однако эта дорога слыла небезопасной, и он предпочел избрать более длинный и более спокойный караванный путь из Багамойо в Уджиджи. Бертон и Спик решили переждать на побережье неблагоприятный для путешествий дождливый сезон, оставшееся же до его начала время использовали для небольших экскурсий тренировочного характера.

В январе марте 1857 года они посетили остров Пемба, Момбасу, Тангу, Пангани и поднялись вверх по долине одноименной реки до гор Усамбара (что позволило уточнить картографические данные Крапфа). Оба сразу же заболели жесточайшей малярией, хотя и принимали хинин, исцеляющее воздействие которого было известно уже несколько столетий. Но никто не знал правильной дозировки. Подорванное здоровье многих исследователей Африки того времени, признаки опьянения, полуобморочные состояния, о которых то и дело упоминалось в дневниках, объяснялись неправильным использованием этого препарата. Бертон, употреблявший смесь хинина, алоэ и опиума, обрек себя, кроме всего прочего, еще и на иное воздействие. В глубь материка экспедиция выступила 26 июня 1857 года. Двигаясь вдоль впадающей в Индийский океан близ Багамойо реки Кингани (Руву), путешественники пересекли низменную прибрежную область Узарамо и достигли подножия гор Усагара приподнятого края внутреннего плоскогорья. Уже в Узарамо оба англичанина заболели малярией, приступы которой у Спика повторялись потом с различными промежутками. Бертона же болезнь не отпускала на протяжении почти всего их дальнейшего пути, значительную часть которого ему пришлось проделать на носилках. В прибрежной области Узарамо их путь буквально устилали жертвы эпидемии оспы. Дальше тоже встречались печальные картины:покинутые деревни, следы охоты на людей. Вначале исследователи продвигались вдоль караванных путей арабских купцов. Углубившись в горы по долине реки Мкондоа, которую они сочли притоком Кингани (в действительности это верхнее течение другой впадающей в Индийский океан реки Вами, в то время не нанесенной на карты), Бертон и Спик перевалили через хребет Рубехо и очутились на обширном плоскогорье, усеянном куполовидными гранитными останцами и покрытом скудной травянистой и кустарниковой растительностью. Это была страна Угого. За ней лежала более увлажненная, холмистая и лесистая Уньямвези сад Центральной Африки, по выражению Бертона. 7 ноября экспедиция прибыла в главный торговый центр Уньямвези Табору. Здесь путешественники больше месяца отдыхали и набирались сил, пользуясь гостеприимством арабских купцов (в оказанном англичанам радушном приеме немалую роль сыграло захваченное ими с собой рекомендательное письмо занзибарского султана). О географии внутренних районов Восточной Африки таборские арабы имели более ясное и полное представление, чем те, с кем беседовал в свое время Эрхардт. Особенно ценную информацию дал Бертону и Спику много путешествовавший на своем веку купец Снай бин Амир. Когда я развернул карту господ Ребманна и Эрхардта, вспоминает Спик, и спросил его, где находится Ньяса, он сказал, что это иное озеро, чем Уджиджи, и лежит на юге.

Это открыло нам глаза на интереснейший факт, обнаруживаемый впервые. Тогда я спросил, что означает слово Укереве, и получил таким же манером ответ, что это озеро на севере, много больше по размерам, чем Уджиджи. Это раскрыло тайну. Миссионеры слили три озера в одно. В великом ликовании от этого я спросил Сная через посредство капитана Бертона, вытекает или нет из того озера река, на что он ответил, что, как он думает, озеро служит истоком реки Джуб (то есть Джубы, впадающей в Индийский океан на юге Сомали). Спик, однако, сразу же высказал предположение, что вытекающая из северного озера река не что иное, как Нил, и пытался убедить Бертона направиться на север, но тот все-таки принял решение продолжать путь на запад, к озеру Уджиджи, то есть Танганьике. Покинув Табору в середине декабря, экспедиция вышла к текущей на запад, в Танганьику, реке Малагараси и далее следовала вдоль нее с незначительными отклонениями вплоть до самого озера. Английские исследователи добрались до него буквально еле живыми. Кроме малярии оба они страдали какой-то местной болезнью глаз. Путешественники отнеслись к своему открытию без особого восторга. Спик увидел вместо большого озера только туман и дымку. Бертон писал, что вначале был ужасно огорчен, что пожертвовал здоровьем ради такого незначительного события. Но, выйдя из леса на обрывистом берегу озера, он пришел в восторг и восхищение. 13 февраля 1858 года Бертон первым из европейцев бросил взгляд на обширное пространство светлейшей и нежнейшей голубизны, лежащее в лоне гор. Стаи уток, цапель, бакланов и пеликанов гнездились у берега, густо поросшего тростником. На севере и на юге водная гладь уходила за горизонт, ширина же озера оказалась гораздо меньше той, какую приписывали ему миссионеры: с того места, где находился Бертон, была отчетливо видна горная стена на противоположной, западной его стороне. Путешественники остановились в Кавеле (Уджиджи) и после кратковременного отдыха, не без труда достав лодки, приступили к исследованию Танганьики. В первое плавание по озеру пустился один Спик, к тому времени уже немного окрепший, тогда как Бертон был еще слишком слаб для такой поездки. Обследовав небольшой участок восточного берега Танганьики к югу от Кавеле, Спик пересек озеро и побывал на расположенном у его западного берега острове Касенге. Здесь ему рассказали, что у южной оконечности озера в него впадает большая река Марунгу, на севере же из Танганьики вытекает другая очень большая река Рузизи. Река с таким названием в действительности не существует, но есть нагорье Марунгу, обрамляющее впадину Танганьики с юго-запада.

Он был плодовитым писателем, из-под пера которого вышло множество как художественных произведений, так и статей, посвящённых географии, этнографии и фехтованию .

Вскоре после рождения Ричарда его отец, страдавший астмой и плохо переносивший британский климат , снял замок Шато Босежур неподалёку от Тура во Франции . В Бёртоны переехали в Босежур, откуда вскоре перебрались в Тур, а в вернулись в Англию . В течение последующих нескольких лет семья постоянно переезжала, путешествия между Англией , Францией и Италией . Не исключено, что эти ранние путешествия сыграли решающую роль в формировании странннического, кочевого мироощущения Ричарда Фрэнсиса Бёртона.

Воспитанием детей занимались часто сменявшиеся наёмные учителя, недолгое время Ричард посещал также школы в Туре и Ричмонде. Мальчик рано обнаружил талант к изучению языков, в короткий срок овладев французским , итальянским и латынью . Столь же рано проявились черты его характера: смелость, самостоятельность, склонность к авантюризму. Ричард и его брат Эдвард были отъявленными сорванцами и первыми драчунами в своих классах. Их поведение может характеризовать следующий эпизод: однажды, когда Бёртоны ещё проживали в Босежуре, домашние, зайдя проведать детей в их спальне, к своему ужасу обнаружили, что те исчезли. Как выяснилось впоследствии, два маленьких мальчика увязались за проезжавшими сборщиками трупов в Тур, где в то время свирепствовала эпидемия холеры , и провели ночь, помогая своим новым знакомым в их работе.

Учёба в Оксфорде (1840-1842)

Осенью Бёртон поступил в Тринити-коледж Оксфордского университета . Несмотря на свой глубокий ум и блестящие способности, он плохо прижился в колледже. В первом же семестре он вызвал на дуэль другого студента, посмевшего посмеяться над его роскошными усами. Бёртона раздражала университетская дисциплина, он не скрывал своего недовольства студенческим бытом, который резко контрастировал с тем образом жизни, который они с братом вели в Италии . Несмотря на блестящее знание языков, Бёртон совершенно не разбирался в Священном Писании и нисколько не интересовался теологией . Впоследствии он довольно отрицательно отзывался о качестве преподавания в Оксфорде.

В колледже Бёртон продолжал заниматься языками, включая арабский , а также занялся соколиной охотой и фехтованием . На охоте, в фехтовальных залах и в знаменитом оксфордском питомнике бультерьеров он проводил гораздо больше времени, нежели на лекциях. Он даже обращался к отцу с просьбой разрешить ему оставить университет и поступить на армейскую службу.

В апреле Бёртон посетил ежегодные соревнования по стипл-чейзу , что в тот год было строжайше запрещено студентам колледжа. На следующий день Бёртон и другие нарушители запрета предстали перед деканами университета. В ответ на предъявленные обвинения Бёртон произнёс перед ними гневную речь, в которой утверждал, что не подобает обращаться со взрослыми людьми, как с детьми, и запрещать им посещение тех или иных мероприятий. Это дополнительно ухудшило его положение: в то время как другие нарушители были лишь временно исключены с возможностью восстановления (rusticated ), Бёртон был исключён из университета навсегда.

Вернувшись в Лондон , где тогда обитала его семья, Бёртон солгал родным, сказав, что получил дополнительные каникулы за успехи в учёбе. Однако на торжественном ужине, устроенном отцом Бёртона против воли последнего в честь этого фальшивого успеха, один из гостей сообщил об истинном положении дел. Последовала крайне неприятная сцена, после которой родители Бёртона всё же решили оставить сына в покое и не препятствовать его стремлению к военной карьере.

Военная служба (1842 – 1853)

Будучи, по своему собственному определению, «годен лишь на то, чтобы служить мишенью для пуль за шесть пенсов в день» , Бёртон записался в войска Ост-Индской компании и 18 июня 1842 отплыл в Бомбей . Он надеялся принять участие в Первой Англо-афганской войне, но военные действия закончились прежде, чем он успел достичь Индии . Бёртон был направлен в 18-й Бомбейский туземный пехотный полк под командование генерала сэра Чарльза Нэпьера, ставшего впоследствии его кумиром. Находясь в Бомбее, Бёртон вскоре заболел и вынужден был провести шесть недель в госпитале. Там он познакомился с пожилым парсом , который вызвался давать ему уроки хинди (Бёртон начал самостоятельно изучать этот язык ещё на борту корабля по пути в Бомбей).

Во время своего пребывания в Индии Бёртон тратил много времени и сил на глубокое изучение местных языков и культуры. Он на высоком уровне овладел хинди, маратхи , гуджарати , персидским и арабским. В Бомбее он часто посещал рынок, где выискивал и приобретал редкие индийские рукописи; некоторые произведения он выучил наизусть. Прибыв после выписки из госпиталя в город Барода , где в то время был расквартирован его полк, Бёртон, по примеру многих британских офицеров в Индии , завёл себе туземную любовницу («буба»); по его собственным словам, в подобном сожительстве он видел в первую очередь возможность глубже познакомиться с индийской культурой. В своих записках Бёртон утвеждал, что его успехи в изучении хинди и индуизма были столь велики, что его учитель вскоре разрешил ему носить шнур брахмана (джанеу); многие впоследствии сомневались в правдивости его слов, поскольку удостоиться такой чести можно было лишь после долгих лет учения, а также целого ряда ритуалов. Сослуживцы Бёртона утверждали, что тот совершенно «отуземился» и прозвали его «белым негром» (the White Nigger ). Примечательно, что во время пребывания в Бароде Бёртон не посещал служб, проводившихся полковым капелланом , но охотно слушал католического священника из Гоа , проповедовавшего прислуге.

У Бёртона были и другие странности, отличавшие его от однополчан. Так, при своём бунгало он держал целый выводок ручных обезьян , надеясь со временем расшифровать и выучить их язык. (Он даже составил нечто вроде словаря звуков, произносимых обезьянами, но это труд был спустя несколько лет утрачен). Кроме того, Бёртон быстро получил прозвище «грубиян Дик» или «головорез Дик» (англ. Ruffian Dick ), за свой буйный нрав, свирепость в бою и страсть к дуэлям. Утверждали, что ни один другой человек той эпохи не скрестил шпаги с таким количеством противников, как Бёртон. В то время британские офицеры часто устраивали петушиные и собачьи бои и даже стравливали между собой диких животных. Бёртон с большим азартом принимал участие в подобных развлечениях и держал своего бойцового петуха по кличке Буджанг; когда тот погиб в схватке, Бёртон устроил своему любимцу настоящие похороны.

Первые открытия и путешествие в Мекку (1851-1853)

Движимый своей любовью к приключениям, Бёртон получил разрешение Королевского Географического Общества на проведение исследований территории и получил разрешение покинуть армию от Ведомства Руководителей Остиндийской компании. Проведённое в Синде время послужило хорошей подготовкой к его Хаджу (паломничество в Мекку, и, в его случае, в Медину) а семь лет, проведённых Бёртоном в Индии , расширили его знания об обычаях и поведении мусульман. Именно это путешествие, предпринятое в 1853 году, и сделало Бёртона знаменитым. Он планировал его ещё во время своих путешествий среди мусульман Синда (ему приходилось постоянно изменять свою внешность, чтобы оставаться неузнанным), усердно готовился к суровому испытанию учась и практикуясь (включая и совершенное обрезание, сделанное затем, чтобы не быть узнанным).

Хотя Бёртон и не был первым европейцем (и не мусульманином), предпринявшим Хадж (честь принадлежит Людовику Ди Барфема, совершившему сие в 1503), его паломничество было наиболее известным и лучше всего задокументированным в своё время. Бёртон усвоил различные методы сокрытия своей истинной личности, включая практикуемые Патанцами (современные Паштуны), чтобы объяснить свою непривычную для ушей населения речь, но ему всё же приходилось демонстрировать понимание запутанного исламского ритуала, и знания со всеми мелочами восточных обычаев и этикета. Путь Бёртона в Мекку был опасным, на его караван нападали разбойники (обычное явление в то время). Паломничество позволило ему получить титул Хаджа и носить зелёный тюрбан. Отчет о проделанном путешествии можно прочитать в его книге The Pilgrimage to Al-Medinah and Meccah (Паломничество в Аль-Медину и Мекку) (1855).

Сомалийские экспедиции и Крымская война (1854-1855)

В марте Бёртон был переведён в политический отдел Ост-Индской компании . В чём заключались его функции, неизвестно, но весьма вероятно, что он занимался шпионажем по указанию генерала Нэпьера. В сентябре того же года он познакомился с лейтенантом Джоном Спиком , в компании которого впоследствии совершил свои самые знаменитые путешествия.

Стремясь обеспечить безопасность торговли на Красном море , британские власти приняли решение об отправке разведывательной экспедиции во внутренние районы Сомали . Организация и проведение экспедиции были возложены на Бёртона как человека, в совершенстве владевшего арабским языком , знакомого с мусульманскими обычаями и имевшего блестящий опыт путешествий в чужом обличье. Под видом арабского купца Бёртон совершил четырёхмесячное путешествие в Харрар (Харар) (на территории современной Эфиопии). Он был первым европейцем, посетившим священный для мусульман город; более того, существовало пророчество о том, что Харрар падёт, если в него проникнет хоть один христианин . Положение осложнялось ещё и тем, что перед самым началом экспедиции произошла крупная ссора между эмиром Харрара и губернатором Зейлы - города на побережье, откуда Бёртон и его туземные спутники начинали в ноябре 1854 свой маршрут. Преодолев расстояние в 160 миль, Бёртон достиг Харрара, где не только провёл десять дней, но и был представлен эмиру. Путь назад был сильно осложнён нехваткой припасов, особенно воды: Бёртон писал, что умер бы от жажды. если бы не увидел в пустыне птиц и не догадался бы, что они должны находиться недалеко от источника воды.

Вслед за этим путешествием Бёртон вскоре предпринял ещё одно, в компании лейтенанта Спика, лейтенанта Дж. Хирна, лейтенанта Уильяма Строяна и группы африканских носильщиков. Однако эта экспедиция окончилась полнейшей неудачей. В самом начале путешествия группа была атакована отрядом туземцев, численность которого офицеры оценили примерно в 200 человек. В последовавшем бою Строян был убит, Спик попал в плен, где ему нанесли одиннадцать ран, прежде чем он сумел бежать. Бёртон был ранен дротиком , наконечник которого вошёл ему в одну щёку и вышел из другой; характерные шрамы на щеках хорошо заметны на портретах и фотографиях Бёртона. Ему пришлось спасаться бегством с древком оружия, торчащим из головы. Известие о провале экспедиции было с большим неудовольствием воспринято властями; два года длилось расследование с целью установить степень вины Бёртона в случившемся. Хотя он сумел избежать обвинений, этот инцидент не способствовал его карьере.

Свои экспедиции в Сомали Бёртон описал в в книге «Первые шаги в Восточной Африке или исследование Харрара» («First Footsteps in East Africa, Or, Exploration of Harar»).

В Бёртон вернулся в армию и отправился в Крым в надежде принять участие в боевых действиях Крымской войны . Он был определён в штаб корпуса турецких башибузуков под командованием генерала Битсона, расквартированного на берегу Дарданелл . После «мятежа», в ходе которого башибузуки отказались подчиняться приказам, корпус был расформирован. В отчёте о последовавшем разбирательстве имя Бёртона было упомянуто в невыгодном для него свете.

Хронология событий в жизни Бёртона

Жизнь Ричарда Френсиса Бёртона в датах (1821-1890)